Ислам Кадаев «Пятая кандидатура»

Я из Грозного.
Когда я учился на первом курсе 1-го Медицинского Университета в городе Санкт-Петербурге (а было это в 1988 году) и сидел на многочисленных лекциях, то мои соседи, знакомясь, спрашивали: "Ты откуда?" На мой ответ они недоуменно пожимали плечами- а где это?
С тех прошло долгих (или всего-то) пятнадцать лет. И чуть ли не во всем мире знают и этот город, и этот народ, и маленькую Чечню.
Один из самых красивейших городов Северного Кавказа сейчас в руинах, превратился в огромное кладбище и напоминает скорее декорацию к фильму с апокалиптическим будущим. Страшный город, полный блокпостов федералов и огромной человеческой трагедии. Город-герой, город-базар, город призраков, дышащий нефтяным конденсатом через поры ям, вырытых внимательными копателями. Везде густые клубы дыма от горящих бесхозных открытых скважин, куски бетона и обломки кирпичей, что долго служили людям в ином виде и всё, даже трава, как будто новогодним конфетти, щедро осыпано ржавыми осколками и отстрелянными гильзами.
И, несмотря на все это, в городе продолжается какая-то жизнь, невообразимо примитивная из-за окружающей обстановки и искусственных правил жизни, придуманных и прививаемых федералами. С другой же стороны это — жизнь, усложненная этническими, религиозными и к тому же внутренними межродовыми взаимоотношениями, можно добавить, что и многовековыми. Все эти факторы, вместе взятые, накладывают на любые события, что здесь происходят, свой особенный узнаваемый отпечаток; все доводится до крайности- и трагедия, и героизм, и комедия, и даже подлость, и умножается все это на море жестокости.
Хочу рассказать случай, как среди всего этого мой друг хотел жениться и что из этого вышло. События и действующие лица мной не вымышлены, а рассказ называется...

Было начало 1999 года. И, как я уже упомянул, мой друг захотел жениться. Толкнуло его на это, кроме естественной потребности то, что ему уже исполнилось тридцать лет (жених несколько староват, так как женятся здесь рано), то что он достаточно зарабатывал для обеспечения будущей семьи будучи зубным врачом, и мои личный пример- я, его друг и ровесник, уже имел троих детей и на тот момент являл собой некий эталон счастливой семейной жизни.
И стали искать жену для моего друга. В этом участвуют все:
родители, друзья, соседи, братья, сёстры и все остальные родственники, конечно, больше всех стараются женщины, вечно переполненные энтузиазмом кого-нибудь женить, да и сам мои друг в стороне от этой работы не находится. Для начала он представляет себе образ будущей супруги — рост, вес, телосложение, цвет волос, глаз, кожи, возраст, интеллект, - и эти данные передаются всем участникам марафона для облегчения их работы.
Уже начинают поступать первые предложения, причём данные чаще всего не совпадают с первоначальным стандартом. Друг начинает ходить на многочисленные смотрины, но ни одна из предложенных родственниками или кем другим кандидатур его не устраивает- то не так, то это не так. Параллельно мой друг ведёт собственные поиски, но ни одна из найденных им девушек, в свою очередь, не устраивает его родителей. Надо сказать, что для родителей главное - безупречная родословная невесты, и если, не дай Аллах, у прадеда была всего одна пара штанов (о чём знала обычно вся округа и что обычно следовало из буквального добавления к официальному имени) и по каким-то смутным подозрениям чуть не убил он свою жену, то его правнучка или правнук зачастую лишались из-за этого возможности хорошего устроения личной жизни.
Также имеет огромное значение то к какому роду или тейпу принадлежит девушка. Если эта кандидатура из другого тейпа, то это уже очень плохо. Почему другой тейп хуже объяснить никто толком не может, а свой лучше хотя бы потому, что он - свой. Существуют многочисленные истории о трусости, жадности, глупости и т.д. представителей одного тейпа, которые рассказывают те же истории про представителей другого тейпа. Один мои знакомый таксист спрашивал сразу же своего клиента из какого он тейпа и тут же отвечал, что он из того же. И они уже вместе начинали обсуждать другой тейп, смакуя все его недостатки. Благодаря такому психологическому подходу, он всегда зарабатывал чуть больше денег. Тем же принципом он пользовался и в компаниях, называясь тейпом представленного большинства, что позволяло ему извлечь максимум выгоды из этого положения (например при возникновении типичных конфликтных ситуаций). Кроме того жители одного села всегда недолюбливали жителей соседнего, поэтому человека, поменявшего по каким либо причинам место жительства, всегда могли при удобном случае в этом упрекнуть - мол, тоже мне - не местный! Иными словами, имел место ко всему прочему сильно выраженный на этом уровне национализм, или как я его называю "микронационализм", который можно в том или ином виде встретить в любом уголке земного шара. И никто с этим ничего поделать не может.
Ничего с этим не мог поделать и мой друг. Из лично найденных им четырех девушек две отказали ему сами, а две остальные были отвергнуты родителями по вышеперечисленным причинам. Друг мой - блондин приятной внешности, умен, начитан, стремится стать профессионалом в своём деле, опять же материально обеспечен и хотя бы вследствие этого является интереснейшим женихом, чего некоторые девушки не понимали то ли от скудости ума, то ли вследствие больших амбиций.

И вот находит мой друг кандидатуру № 5 с красивым именем Лиза, которая в свои шестнадцать лет уже оформилась физически и даже сложилась как личность. На первое свидание она выходит со своей двоюродной сестрой, с другом нахожусь я, то есть с обеих сторон присутствуют свидетели.
Знакомящиеся останавливаются на почтительном расстоянии друг от друга и начинают наконец общаться ни о чем, очень нейтрально. Она смотрит на носки своих туфель или в сторону, на самом деле внимательно изучая очередного жениха. Девушки ее возраста, в свою очередь, тоже участвуют в многочисленных смотринах, набираются опыта и становятся несколько циничны из-за возможности выбора. В общем и целом девушка производит на нас обоих, а главное - на жениха благоприятное впечатление. Она же, естественно, свое мнение не озвучивает, хотя отказ в дальнейшем знакомстве может быть высказан сразу. Друг мой пришел с подарками (коробка конфет, хорошие духи), поэтому отсутствие отказа объяснялось, возможно, еще и меркантильными соображениями. Мои друг говорит, что через пару дней мы приедем снова, мы вежливо прощаемся и уезжаем на машине друга, вернее- его старшего брата, домой. По дороге обсуждаем кандидатуру, одобряем и оба, довольные предстоящим счастьем, друг другом и невестой, с чувством выполненного долга расстаемся.
Далее за дело берутся родственники друга, больше всех суетится его старшая сестра. Она наносит пару разведочных визитов матери нашей кандидатки, они пьют чай, говорят о том, о сем, к тому же они оказались старыми школьными знакомыми. Родственники, в свою очередь, собирают подробнейшее досье на девушку и её прародителей, и - к радости друга! - в этом огромном потоке информации не обнаруживается никаких изъянов. Контрольный досмотр досье родителями - полное одобрение! В одностороннем порядке делаются подарки. У нашей кандидатки не оказалось братьев и сестер, так как отец ее был убит лет десять назад при неясных обстоятельствах, оставив после себя, впрочем, денег и хороший большой дом.
Все эти визиты продолжаются с месяц, друг готовится к свадьбе, покупает даже приличествующий свадебный костюм, и, вдруг, мать Лизы заявляет, что рано думать о свадьбе, дочь должна получить сначала образование и т.д., и о замужестве думать очень и очень рано.
На это в общем-то и ответить нечего. С некоторым недоумением семья друга мирится с этим, и поиски невесты продолжаются. Но, как говорится, жизнь вносит свои коррективы, в данном случае противоестественные настолько, насколько противоестественна война, что началась в Чечне за последние несколько лет уже во второй раз. В октябре 1999 года военные действия переносятся в Грозный, жизнь становится невыносимой и люди начинают покидать свои дома. Спасая жизни, огромные толпы беженцев подаются в соседнюю Ингушетию.

И что тут началось в Ингушетии! Сердобольные братья-ингуши стали сдавать каждый квадратный метр за квадратный доллар, в ход пошли даже гаражи и подсобки. Среди грязи, подальше от коммуникаций стали возводиться палаточные городки. Пригнали и поставили в тупик пару составов, названных чеченцами "Ч1ург-г1ала" - Город-на-колесах. Рынки республики заполнили товары, предназначенные беженцам. Хотя были, конечно, были случаи бескорыстной помощи. Горько сознавать, но выяснилось, что два народа- чеченцы и ингуши, гордо именующие себя красивым названием "вайнахи", имеющие какие-то многовековые отношения и почти одинаковый язык, друг друга одинаково не любят, а одни, оказавшись в "выгодном" положении, не преминули этим воспользоваться.
Пришлось окунуться в эту «дружескую» атмосферу и нам с другом. Мы сняли с огромным трудом дома в Назрани, столице Ингушетии, перевезли кое-какой скарб, ну и, конечно, самих домашних. Поиски невесты, естественно, были прекращены - весь народ переживал огромную общую трагедию.
Лиза, невеста №5 моего друга, осталась дома, вместе с матерью никуда не уезжала. По каким мотивам они остались - неизвестно. Многие оставались сторожить нажитое добро, не думая о смертельной опасности, что им грозила; другие верили в несуществующую доброту оккупантов или в то, что беда обойдет их стороной, как-то по соседней улице. И это - учитывая опыт прошедшей три года назад такой же войны… Хотя не такой же. Вторая оказалась во сто крат более жестокой. Трудно было поверить, что в конце миллениума, празднуемого чуть ли не всей планетой, в отдельно взятой маленькой Северо-Кавказской республике Ичкерия одновременно со всеми предшествующими и последующими празднику событиями происходит такое, - хотя сейчас это уже становится нормой жизни.
Все, кто так или иначе попадали в жернова войны, выходили совершенно другими людьми. Часто живые завидовали мертвым. Зависть вызывала даже смерть, наступившая естественным образом - по старости или по болезни.
Смерть во всех её проявлениях стала чем-то привычным, неким обычным атрибутом чеченской жизни. Многие не просто слышали про творимые жестокости, а все происходило либо с ними, либо у них на глазах, и люди потихоньку вырабатывали иммунитет к происходящему. Как бы взгляд со стороны, как бы все не с ними... У большинства этот душевный иммунитет сменился обыкновенной черствостью сердца и нежеланием замечать что-либо, что не входило в круг их жизненных интересов. И опять же их нельзя в этом винить — иначе нельзя было выжить. Не обошло это стороной и меня, поэтому о многих страшных вещах я буду говорить именно так, как собственно сейчас и думаю.
Помните, я упоминал о двоюродной сестре кандидатуры 5, которая была на первом свидании друга в роли свидетельницы? Она была очень красивой восемнадцатилетней девушкой… я, к своему стыду, не помню её имени. Так вот, эту молодую девушку с огромными жизненными планами разорвало на части танковым снарядом прямо в своем дворе, и Лиза со своей матерью эти части очень долго собирали, а собрав - похоронили прямо здесь же, во дворе, вырыв неглубокую яму в замерзшей земле, так как происходило это зимой, в январе 2000 года. И мимо этой могилы они ходили каждый день по много раз и какие у них при этом возникали ощущения трудно представить. Сначала люди только прятались в подвалах во время бoмбежек и артиллерийских обстрелов, а позже стали в них жить, так как военные действия приняли перманентный характер. В больших подвалах жили и по десять, и по двадцать человек, и на улицу выходили только по необходимости.

5 февраля 2000 года на окраине Грозного, в месте называемом Новые Алды, произошли события, необъяснимые по масштабу чудовищной жестокости. Произошли вместо предполагавшейся так называемой "зачистки", не придуманной, но по крайней мере усовершенствованной федералами. Обычно военными полностью оцеплялось какое-то пространство и тщательно прочесывалось, в результате чего исчезали молодые люди и предметы цивилизованного быта, из которого особо любима федералами была аудио-видеотехника. Не брезговали и коврами с посудой, ведь всё это им пригодится в будущей мирной жизни, после наведения конституционного порядка, конечно же. У них у самих, у федералов, дети непоены-некормлены, жены неодеты, родители спят плохо и чутко, да и "злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал». Вот они и наводят, собственно, день и ночь порядок.
День был на удивление солнечным. С самого раннего утра Алды были оцеплены, стали раздаваться выстрелы. Люди сидели в подвалах, напряженно ожидая предстоящего унижения. Но вместе с учащающимися выстрелами стали доноситься душераздирающие и часто предсмертные крики. На этот раз военными проводилась настоящая карательная акция в духе генерала ермолова, чьи лавры не дают покоя до сих пор многим русским генералам. Люди сжигались заживо, из подствольных гранатомётов сносились головы, головы отрезались заживо (многие так и не были найдены: видимо, унесли с собой палачи для неясных целей; говорят, они служили ходовым реквизитом для фотографирования на память). Убивали не глядя на возраст и половую принадлежность- детей,
женщин, стариков, тех, кто не мог оказать никакого сопротивления, тех же, кто мог оказать его хотя бы гипотетически, убивали с особой жестокостью и садизмом. Людям дробили черепа, выкалывали глаза, отрезали языки, выбивали изо рта золотые зубы; прах и обугленные кости, оставшиеся после сожжения целой семьи, еле наполнили одно ведерко. Происходили немыслимые вещи...
В это самое время наша героиня со своей матерью и ещё пятнадцатью соседями сидела в одном из подвалов. Подвал был глухой и о происходящем снаружи никто и не догадывался, пока туда не вбежал совсем молодой солдат.
Он пытался объяснить, что всех убивают и если они, эти люди, сидящие здесь, хотят выжить, то должны идти за ним. Никто солдату не верил, и он долго уговаривал пойти за ним. Через открытую дверь подвала стали доноситься все звуки происходящего и люди, уже движимые инстинктом самосохранения, наконец-то поверив солдату, пошли за ним. Солдат как-то вывел их на улицу, по которой каратели уже прошли, спрятал их в одном из пустующих ныне домов, сиротливо смотревших на все пустыми глазницами выбитых и выжженных окон. Солдат сунул в руки матери Лизы клочок бумаги и сказал: "Это адрес моей матери. Напишите ей, пожалуйста, что я никого не убивал."
Так, рискуя собственной жизнью, этот в общем-то вражеский солдат спас от верной смерти семнадцать человек, за что ему, конечно, спасибо от всего сердца. Но на моей памяти это один из очень немногих примеров проявления жалости и благородства со стороны федералов. Этот же солдат был срочником, то есть недавно призван в армию, сразу же попал в кровавую мясорубку войны и, как видно, не успел ещё ожесточиться, да и сам, как я уже сказал, был шокирован творившимся вокруг.
5 февраля 2000 года в месте, называемом Новые-Алды, было убито около 100 совершенно невинных людей. Это стало большим общим горем, ибо все состояли в каких-либо родственных отношениях. Убитых и зачастую то немногое, что оставалось от людей, хоронили, роя неглубокие ямки в мерзлой земле там, где их настигла смерть. Путь к кладбищу и все подходы-подъезды к Алдам были блокированы во избежание распространения слухов. Две бригады захоронщиков работали днем и ночью, но, несмотря на это, многие пролежали по несколько дней, да и целью этого временного захоронения было предотвратить объедание трупов собаками. Потом людей, через 3-4 недели, перезахоронили на местном кладбище.
Убийство такого количества людей, да к тому же такое зверское, не могло пройти бесследно. Родственники убитых добились приезда из Москвы какой-то комиссии, члены которой больше молчаливо пили. Комиссия эта специальная после эксгумации трупов провела судебно-медицинскую экспертизу, в итоге чего подтвердила факт убийства и выдала родственникам справки, где черным по белому было написано, что "…сотрудниками МО и МВД РФ в ходе проверки паспортного режима было совершено массовое убийство мирных жителей". Для последних это третье захоронение, к счастью, оказалось последним , о том же, что испытывали родственники убитых, проводя все эти перезахоронения, можно лишь догадываться.

Через все эти ужасы проходит и Лиза с матерю. Позже в результате бoмбежки они теряют свой дом и волей-неволей оказываются вынуждены перебраться в дружелюбную и гостеприимную Ингушетию. Они поселяются в маленьком однокомнатном домике, служившем ранее хозяевам летней кухней, опять же, не бесплатно. Из поля зрения моего друга Лиза пропала, таким образом, почти на целый год. Совершенно случайно его старшая сестра встречает Лизину мать на городском Назрановском рынке, который раздался в размерах, как женщина перед родами. Жизнь на Кавказе, а в Чечне и подавно, тесно связана с рынком. Здесь зарабатываются и здесь же тратятся заработанные деньги. Для многих это был единственный источник дохода в сложившейся ситуации.
Привыкшие к рынку чеченцы часто без цели, по старой памяти что ли, уже будучи беженцами, забредали на этот Назрановский рынок, бесцельно ходили по его многочисленным рядам, по привычке прицениваясь и примериваясь. Ходили часами, убивая время, и именно здесь происходили все самые неожиданные встречи бывших друзей, соседей, знакомых, недругов и даже родственников, раскиданных войной. Так и случилась упомянутая встреча. Сестра друга и мать Лизы простояли не один час в одном из продуктовых рядов, непрестанно толкаемые с разных сторон проходящими. Но они успели обстоятельно рассказать друг
другу о пережитом, и ведь было о чём. При расставании старшая сестра друга предусмотрительно взяла адрес Лизы.
Рассказать было о чем и сестре друга. После событий в Алдах допуск в Грозный был закрыт, и люди долго не имели сведений об убитых. Целая толпа родственников собралась у блокпоста Кавказ-1 на границе Чечни и Ингушетии. Никого не пропускали. Ходил слухи о списках убитых, которых, правда, никто в глаза не видел. До друга дошла весть, что его отец убит и вся семья, тяжело переживая эту весть, следуя чеченской традиции, устроила трехдневную панихиду, которую мы называем "тезет" и куда приходят выразить соболезнования все желающие. На третий день на панихиде появился тот, кого оплакивали. Он, несмотря на свой возраст (а было ему без малого 70 лет), выбирался из Грозного всякими окольными путями, "волчьими тропами", что тоже было небезопасно. Его появление вызвало бурю эмоций. Женщины падали в обморок, прослезились даже мужчины, которые сначала, не веря глазам своим, отшатывались от него, как от призрака. Но это действительно был он, исхудавший, с впалыми глазами и остекленевшим от шока взглядом. Его действительно чуть не расстреляли, однако лишь по одному Всевышнему известным причинам оставили в живых, чему все теперь были несказанно рады.
В доме друга стало понемногу восстанавливаться об шее душевное равновесие и вскоре опять заговорили о женитьбе. Жизнь берет свое. С новой энергией возобновились визиты к предполагаемой невесте с подарками посолиднее. Со стороны матери в этот раз было получено полное одобрение, уже обговаривались сроки предстоящей свадьбы.
А мой друг после того, как узнал о всем происшедшем с Лизой уже от неё самой, ходил сам не свой. Он глубоко и искренне переживал за нее и говорил мне, что хотел бы на ней жениться хотя бы для того, чтобы помочь ей забыть этот кошмар, стать счастливой, заботиться о ней, заменить Лизе братьев и даже сестер, которых не было, и отца, которого рано не стало.
Проводя собственные свидания, другу кажется уже, что и девушка к нему не только благосклонна, но даже почти влюблена и он уверен в успехе мероприятия. Но... в это время одна из родственниц Лизы (кажется, её тётя)
приносит фотографию некоего юноши, проживающего в Москве, обучающегося в Оксфорде. Отец его богат и имеет недвижимость в разных уголках планеты. То есть родители юноши тоже вели поиски невесты, и когда эта родственница показала им фото шестнадцатилетней красавицы (верней, красавица была уже семнадцатилетней), то те вроде бы как все это заочно одобрили и попросили привезти невесту в Москву на смотрины.
Обо всем этом не зная, друг со своей старшей сестрой приезжают к Лизе. Друг со стороны девушки, а сестра со стороны матери получают уже во второй раз абсолютно немотивированный, но решительный отказ.
Удивленные, разочарованные и расстроенные возвращаются они домой. Тут надо сказать, что на месте друга моего боле решительный молодой человек, следуя чеченской традиции, эту девушку попросту бы украл. Но мой друг то ли в силу своего воспитания, то ли из-за своих моральных принципов (а они у него были, и весьма серьезные), красть невесту не стал. Помог ему успокоится так же и наш вайнахский фатализм, выражающийся словами "суждено сбыться лишь тому, что предначертано Всевышним".
А кандидатура №5 выезжает с матерью в Москву, испытывая материальные затруднения не столько из-за дорожных затрат, сколько из-за дороговизны выходных костюмов, приобретенных на том же Назрановском рынке. Но все затраты, судя по всему, должны были с лихвой окупиться. Конечно не принято, что невеста едет показываться жениху - по всем правилам принято обратное, но в данном случае материальное положение жениха перевешивало все аргументы.
Что же происходит дальше? При первом же свидании, после достаточно беглого осмотра, никого не поприветствовав и высказав лишь своим родителям недовольство нашей героиней, принц удаляется. В свою
очередь родители царствующей особы приносят сухие извинения смешанные слюнявой восторженностью своим чадом, и тоже удаляются. Лизе с матерю, как говорится, не солоно хлебавши остается только вернутся обратно, как будто зашли они в гости из соседнего подъезда, а не приехали за 2000 километров. Вот так, из-за меркантильных соображений, вечной девичьей мечты о принце на белом коне, заманчивых слов "Москва", "Оксфорд", "недвижимость в Испании", "вилла на Кипре", "квартира в Лондоне" голос разума не был услышан ни Лизой, ни её матерю, желавшей, конечно, для дочери только наилучшего, перечисленного выше. Я лично нахожу это странным для людей, познавших цену жизни…
Приехав обратно в ингушский рай, в свою коморочку, мать Лизы делает отчаянную попытку вернуть благосклонность бывшего жениха и его семьи. Но встречает холодный отказ и нежелание общаться или пересекаться в каких бы то ни было плоскостях. Слухи расходятся быстро, а такого рода и подавно. Эти слухи опередили Лизу с матерью, и семья друга уже знала все о московских смотринах. Поэтому сестра друга не удержалась не упомянуть об этом, не без некоего злорадства, конечно. Правда чувство неполной сатисфакции присутствовало, ведь из-за ложной благосклонности девушки на одни и те же грабли пришлось наступить дважды… Как бы общий счет в этой встрече все же оставался 2:1 в пользу кандидатуры № 5. И обе стороны расстались наконец окончательно и бесповоротно.
Без жены друг, конечно, не остался. Он быстренько женился, сравняв счет. Что стало дальше с Лизой я не знаю, но знаю точно, что друг мой жив, здоров и пока что счастлив, со своей опять же пока что молодой супругой.

Конец.