Жил-был кот

Моего кота звали Буська. Точнее, всех котов, которые у нас когда-либо жили, звали Буськами. Это вроде и не традиция, но вопросов, как назвать нашего очередного кота, никогда не возникало. Буська и все. Вы не подумайте, что под выражением «очередной кот» я подразумеваю то, что у нас отбоя не было от котов. На моей памяти у нас жили, сменяя друг друга, четыре кота. Этот Буська достался мне не даром — я купил его за 600 рублей на Птичьем рынке в Москве в 2004 году, как раз перед защитой диплома. Из всех пород я признаю только сибирских котов, хоть это и не порода вовсе, а что-то типа национальности. Буську я увидел почти сразу, даже не дойдя до конца длинного ряда. Он сидел в вольере с двумя котятами и на их фоне выглядел очень спокойным и серьезным. Меня это подкупило (хотя, как оказалось, первое впечатление оказалось ошибочным) и мой выбор был сделан. Мы приехали с Птичьего рынка в мою однокомнатную квартиру на Сходненской, и я выпустил его на ковер. Не помню всех подробностей первого дня, когда это «чудо» у меня оказалось, но зато помню, что руки у меня были всегда исцарапаны, я не решался делать резкие движения, потому что этот котенок мгновенно реагировал на любое движение руки или ноги, его невозможно было погладить, потому что он, не задумываясь, применял все свое Аллахом данное оружие — зубы и когти. Мои друзья называли его «бешеным» и слегка побаивались. Я его не выпускал, и он всю свою энергию выплескивал на окружающих людей и предметы. Все обои в квартире были ободраны, двери исцарапаны. Как-то раз перед уходом на занятия я выпустил его на балкон, погреться на солнце, а когда зашел его забрать, оказалось, что он свалился с перила балкона в кусты. Благо, этаж был второй и с ним ничего не случилось. Пока я обегал наш длиннющий дом, я надеялся, что он с перепугу не залез в подвальную отдушину. Но он сидел там же, где упал, и громко мяукал. 
Так мы прожили 2 года, Буська вырос, стал огромным шикарным котом, но свои ребяческие замашки не оставил — энергию по прежнему девать было некуда. Он отмачивал такие штуки, что впору было лезть на стену. Когда я спал, мне приходилось закрываться одеялом с ног до головы, потому что этот подлец выискивал открытые места, чтобы укусить или царапнуть. Под утро, требуя еды, он никогда не мяукал, он просто каким-то образом добирался до моей пятки и кусал ее, пока я окончательно не просыпался.
Потом я уехал домой жениться, оставив Буську на попечении соседей, и даже в день моей свадьбы они одолевали меня звонками с вопросом, когда я приеду забрать своего бешеного кота. По приезду в Москву с женой, я снял другую квартиру и забрал Буську. Супруга была в восторге от него, а он от нее - теперь он мог царапаться в два раза больше и чаще. Через какое-то время мы вернулись в Грозный, забрав Буську с собой. Здесь у него началась новая жизнь, также как и у меня. Во первых, в его распоряжении оказался немаленький двор, во вторых, право распоряжения нужно было еще завоевать, потому что все дворы для всех котов являются проходными, исключением не был и наш. Я опасался за судьбу московского домашнего кота, так как в моем представлении, местные коты с их опытом ведения боевых действий должны были оказаться большой для него проблемой. Я ошибался. Он стал проблемой для них, причем проблемой большего масштаба, чем я ожидал. У этого кота хватило амбиций не только на свой двор, но и на всю улицу, а что творится за пределами улицы я не знал, но и на этот счет у меня возникали смутные подозрения. Наш двор днем и ночью сотрясали истошные кошачьи вопли, шерсть валялась на каждом углу, вид у соседских котов был подавленный и недоуменный, а мой Буська перестал меня кусать и наконец дал себя погладить. Его характер очень поменялся буквально за месяц — он начал требовать ласки от людей, при этом его мажористый вид постепенно сходил на нет. Появились первые боевые раны, затем вторые, затем он схлестнулся с собакой, зашедшей во двор чем-нибудь поживиться. Эта схватка не прошла даром - на голову пришлось накладывать швы у чудесного ветеринара Светы, которая реально восхитила меня своим хладнокровием и уверенностью в обращении с этим непокладистым пациентом. Через год история повторилась, пришлось зашивать ему голову еще раз. Буська стал бойцом, за его боями я наблюдал с тем восторгом, с каким тренер может наблюдать за успехом своего подопечного. Есть что-то завораживающее в кошачьей драке: кажется, что это два клубка шерсти катаются, вопя, но это только на первый взгляд: если бы мы могли замедлить драку, как в съемке, мы бы увидели, насколько технично и продуманно коты дерутся, насколько тяжеловесны их удары, как они выставляют плечо под укус соперника, как напряжены их мышцы и как они находят слабые места друг друга. Их беспорядочная, на первый взгляд, свара, является ускоренным в несколько раз аналогом двенадцатираундового боя двух профессионалов. Стивен Кинг называет котов гангстерами животного мира, и более точного определения я не знаю.
Потом у меня родился сын и все мое внимание переключилось на него, Буська занимался своими кошачьими делами, а я своими семейными. Я работал, строил планы, с восторгом наблюдал как растет мой сынишка, вывозил семью в краткие периоды отдыха на море, на природу, снова работал. Буськины дела теперь не интересовали меня как раньше, но кот жил полной приключений кошачьей жизнью и я за него радовался. Когда у меня родилась дочка, мы были в Москве, только вернулись из Турции, и всю неделю, пока жена была в больнице, я был с двухлетним сыном один. Эта неделя многому меня научила, я только тогда понял, насколько сложное и необычное создание-ребенок, сколько у него потребностей, желаний, страхов и чувств. В Грозный мы вернулись вчетвером, я — счастливый папаша –только мельком взглянул на своего кота, но все же нашел время потрепать его за шею. Под шерстью отчетливо прощупывались заживающие царапины, вид у Буськи, впрочем, был весьма довольный и преуспевающий.
Шли годы, и, наблюдая как растут мои дети, я не замечал, как стареет мой кот. Конечно, я видел, что он уже не такой шебутной, как раньше, замечал, что зимой теперь любит все больше лежать в прихожей у теплой батареи, а не рыскать по глубокому снегу, но мысль о том, что ему по человечьим меркам уже пятьдесят лет, обходила мою голову стороной. Дети постоянно норовили потрепать кота, и я со скрытым восхищением отмечал его благородство, он ни разу не попытался их оцарапать или укусить, лишь иногда, устав от их чересчур активных попыток подергать за усы, нервно бил хвостом.
Потом на улице появился молодой огромный белый кот и началось самое грандиозное кошачье противостояние в истории. Дерзкий вызов молодого, сильного, жаждущего славы и признания бойца против опыта и уверенности закаленного в боях ветерана. Тайсон против Холифилда. Буська дрался яростно, белый старался ни в чем не уступать. Побеждал то один, то другой. Повсюду на улице и во дворе валялись клочья белой шерсти, Буська приходил домой, выплевывая эту белую шерсть, покрытый этой белой шерстью, на белого кота смотреть было жалко, потому что на его теле отчетливо были видны следы крови, но противостояние продолжалось раз за разом. Голова Буськи постоянно была покрыта свежими царапинами, но я не мог заставить их не драться — коты живут по своим законам.
Три недели назад, в один из самых морозных дней февраля, после двух дней отсутствия, Буська пришел и просто лег у теплой батареи. Отец положил перед ним миску «Вискаса», но коту было явно не до еды. Отец встревожился и сказал мне, что кот заболел, на что я ответил, что он после драки и ему надо просто отлежаться. На следующий день меня свалил грипп и я, позвонив на работу, остался дома и просто валялся, не испытывая ни малейшего желания двигаться. К вечеру сил у меня прибавилось и в полдень следующего дня я вышел, наконец из спальни, дети были в садике, поэтому в доме было тихо. Я зашел к отцу, он лежал на кровати и дремал. «Как ты?» - спросил отец. –Нормально, а где Буська? — Умер. - Как умер? — Умер сегодня утром.
На заднем дворе на снегу стояла коробка, я знал, что Буська в этой коробке и знал, что мне нужно делать. Я взял лопату, положил коробку в багажник и поехал на берег Сунжи. На берегу я начал копать яму, но промерзшая земля не оставила шансов моей лопате и она попросту переломилась. Я поехал домой, взял другую лопату, пока ехал обратно, начало темнеть. В спешке я забыл перчатки и копать мне пришлось, натянув на ладони рукава свитера. Но ковыряться в промерзшей земле - все равно, что пытаться вскопать бетонную плиту, у меня, естественно, ничего не вышло, поднялась температура, заломило кости, загудела голова — грипп давал о себе знать. Я знал, что так или иначе мне нужно похоронить кота и нужно сделать это сегодня, но надвигающаяся темнота и болезненное состояние не давали мне особых вариантов. Я принял решение и спустился к реке. Открыл коробку и посмотрел на Буську в последний раз — свернутый калачиком комок, а затем опустил коробку в воду. Набрал горсть снега в руки и потер их друг об друга. Приехав домой, я услышал звонкий смех своих детишек. Они подбежали ко мне, обнимая, а я обнимал их. Они не спрашивают меня, где Буська, и я очень этому рад.